Есть один надёжный способ окончательно разлюбить сказки, если вы ещё со счастливых детских лет продолжаете верить в них и питать тёплые чувства. Достаточно всего лишь навсего послушать, что о сказках говорят психиатры с профессиональной точки зрения. В роли сказочника выступает врач-психиатр Максим Малявин:
Помнится, как-то на кафедре психиатрии, когда мы были ещё студентами, в беседе с заведующим кафедрой зашла речь об архетипах, коллективном бессознательном и прочих вкусностях, коими так хорошо пудрить мозги молодым девчонкам с младших курсов. В итоге получилась довольно неожиданная и очень интересная лекция.
— А вы никогда не пробовали с этой точки зрения, а точнее — с позиций человека, знающего основы психопатологии — рассмотреть народные сказки? — спросил он — Прелюбопытнейший выходит результат, товарищи студенты!
Вот примеру, сказка про Красную Шапочку. Какие типажи! Мама демонстрирует классический синдром дерева и стекла: ах, у тебя больна бабушка, ах, надо отнести ей пирожков! Через весь дремучий лес! Родную дочь! То есть, мы тут видим мимозоподобность, хрупкость по отношению к одному человеку (то есть бабушке), пусть и родному, но всё же... — и тут же деревянность, чёрствость и чувственную тупость по отношению к родной дочери. Причём сама прекрасно знает, что в лесу волк. Ну так пёрлась бы лично! Конечно, нельзя сбрасывать со счетов вариант, что у неё просто лёгкая дебильность, тем более что — что? А? Никто не догадался? Наследственность!
Красная Шапочка, это милое дитя, которое ничтоже сумняшеся ломанулось через лес! Да ещё и выложило как на духу цель, конечные координаты и маршрут первому встречному. Это или дебильность — ну, или, как минимум, пограничная умственная отсталость — или конституциональная глупость, но во всех случаях с чётко выраженным виктимным поведением. У волка просто не оставалось выбора, он бы сам себе потом не простил.
С волком всё более-менее ясно: обычный брутальный психопат, можно даже не шить педо- и геронтофилию, он просто *пи-и-и-п* всё, что движется. В самом деле, не думаете же вы, что он их в самом деле ел! Если честно, то немецкая порноиндустрия изложила этот сказочный сюжет реальнее всех прочих.
Самым вменяемым человеком во всей этой истории остаётся бабушка, и то только потому, что в сказке ей отведена роль быть сразу же...ну, вы поняли. Мы даже не в курсе, была ли у неё сенильная деменция, были ли наклонности старой эротоманки — анамнез слишком краток.
С Синей бородой всё, в принципе, понятно, у этого маньяка есть даже два прототипа, причём оба из Бретани — что Кономор Проклятый, что барон Жиль де Рэ.
Колобок — типичный подросток с хорошо подвешенным языком и синдромом дромомании, который в итоге всё же купился на женское обаяние, был отловлен и использован опытной женщиной в своих целях.
В сказке о рыбаке и рыбке демонстрируется один из непреложных законов, связанных с человеческими потребностями, а именно: принципиально невозможно удовлетворить полностью и навсегда потребности второго, то есть социального уровня. Иными словами, денег и власти много не бывает, всегда хочется ещё.
В некоторое недоумение повергают дед и бабка в сказке про курочку Рябу. Чего так убиваться из-за разбитого мышкой золотого яйца, которое всем кагалом только что пытались уконтрапупить? Пошёл в ломбард или куда там надо, сдал скорлупки — и финансовый кризис позади! А там, глядишь, и Ряба бы снова сподобилась. А то ж её так разочаровали эти коллективные потуги и итоговый совместный плач, что бедная птица зареклась творить добро! Я не знаю, отечественная психиатрия тут бессильна.
Или вот, к примеру, сказка про девочку Машу и трёх медведей. Не знаю, кому как, но мне их жалко. Конечно, папа у медведей — типичный эпилептоидный психопат, который заразил этой страстью к порядку всё семейство. Но какова мелкая засранка! Там отхлебнула, тут чуть ли не в тарелку плюнула, у медвежонка всю еду стрескала, мебель раскурочила, да ещё и спать улеглась прямо в кровати любимого медвежьего сына! Знаете, это даже круче ядерной психопатии, тут какой-то лёгкий флёр гебефренной шизофрении проглядывает, с её безбашенно-дурной детскостью. Жаль, что не догнали.
Ну, и напоследок разберём ещё одну яркую сказку с вкусными персонажами. Это сказка про Белоснежку и семь гномов. Для начала мачеха: типичная паранойяльная психопатка со сверхценными идеями величия и красоты. Семь гномов можно особо по характерам не рассматривать, там всё за них говорят их имена: Умник, Соня, Ворчун, Простачок, Чихун, Скромник, Весельчак. Слаженный мужской шахтёрский коллектив. Далее возникает вопрос: что за отравленное яблоко мачеха ей подсунула? Может, просто открыла глаза наивной девочке на то, как называется её теперешняя жизнь в новой компании? Тогда вполне понятно, почему Белоснежка тут же впала в психогенный ступор, и все попытки гномов провести реанимационные мероприятия его только усугубляли. И именно с этих позиций понятно, почему те же самые реанимационные мероприятия (не думаете же вы, что всё закончилось на поцелуе) прекрасному принцу удались на все сто. Немецкая порноиндустрия и здесь оказалась проницательнее всех.
Бедняга де Рэ....
Уж сколько веков прошло, сколько копий сломано,
сколько материалов суда светского, протоколов инквизиции, завещаний и ленных грамот изучено,
процесс разобран по косточкам и, в итоге, в 1992 году Жиль де Лаваль был оправдан и реабилитирован,
но по-прежнему продолжает чалится среди исторических упырей. Печально
Подлинная история Синей Бороды
Утром 26 октября 1440 года площадь перед нантским кафедральным собором была запружена огромной толпой. Всем хотелось поглядеть на казнь знатного сеньора, обвиненного в чудовищных преступлениях. В соборе маршал Жиль де Рэ каялся и просил прощения. У церкви — за вероотступничество, ересь, богохульство и колдовство. У своего сеньора, герцога Жана Бретонского, — за многочисленные убийства малолетних детей. Церемония не была долгой — уже в десятом часу с площади к месту казни тронулась процессия повозок: на первой — сам маршал, за ним — двое его ближайших слуг-телохранителей и, по их собственным показаниям, помощников в нечестивых делах — Анри Гриар и Этьен Корийо. Эти двое, люди незнатные, полчаса спустя будут заживо сожжены на костре. Их господина палач задушит гарротой, «символически» подожжет хворост под мертвым телом, тут же вытащит труп, который и передадут родственникам. Те, впрочем, остерегутся хоронить «изверга» в фамильном склепе — он найдет вечное упокоение под безымянной плитой в кармелитском монастыре на окраине Нанта…
Наперсник дофина
«Жил-был человек, у которого были красивые дома и в городе, и в деревне, посуда, золотая и серебряная, мебель вся в вышивках и кареты, сверху донизу позолоченные. Но, к несчастью, у этого человека была синяя борода, и она делала его таким гадким и таким страшным, что не было ни одной женщины или девушки, которая не убежала бы, увидев его». Уже в самом начале сказки, похоже, содержится первый навет на героя нашей истории, носившего, судя по портретам, аккуратно подстриженную темную бородку.
Жиль де Рэ, рожденный в 1404 году в замке Машкуль на границе Бретани и Анжу, — отпрыск старинного и знатного рода, давшего Франции двенадцать маршалов и шесть коннетаблей (носитель этой должности соединял обязанности главнокомандующего и военного министра).
О его детстве источники ничего не говорят, что обычно для той смутной эпохи. Известны лишь самые общие сведения. В 1415-м одиннадцатилетний Жиль и его младший брат Рене лишились обоих родителей: отец Ги де Лаваль, барон де Рэ, погиб то ли на войне, то ли на дуэли, матушка скончалась чуть раньше, а дети оказались под опекой своего деда Жана де Краона. Тот, видимо, приложил немало сил, чтобы привить Жилю любовь к чтению и наукам — занятиям, вообще-то, не слишком популярным у довольно грубого в те времена рыцарства. Во всяком случае, в зрелом возрасте его воспитанник страстно собирал древности и проявлял крайнюю пытливость ума. Проведя большую часть жизни в седле и на поле брани, он тем не менее умудрился составить богатую библиотеку и никогда не жалел денег на ее пополнение.
Еще в юном возрасте этот блестящий рыцарь выгодно (но, заметьте, в первый и единственный раз!) женился на девице Катрин, внучке виконта де Туара, и получил вдобавок к и без того немалому состоянию два миллиона ливров приданого и обширные земли в Пуату (в том числе замок Тиффож, которому суждено будет сыграть немалую роль в его дальнейшей судьбе). Женой он интересовался мало и почти не уделял ей внимания. Достаточно сказать, что родилась у них — в 1429 году — только одна дочь, Мари де Лаваль.
А вот богатством своим барон де Рэ пользовался, по крайней мере, любовно, внимательно и рачительно. В краткий срок оно помогло расположить к себе наследника, принца Карла Валуа, и получить место в его свите. Молодой дофин, почти ровесник Жиля, в отличие от своего нового придворного вечно жил у края финансовой пропасти, в силу чего его шансы на французскую корону приближались к нулю. Да и корона-то была призрачной: половину страны уже давно прочно занимали англичане и их союзники бургундцы, а во многих провинциях хозяйничали местные феодалы. Бедному во всех отношениях принцу с трудом удавалось удерживать только города в долине Луары, и при этом он и носа не высовывал из своей резиденции в Шинонском замке.
Бушующая кругом Столетняя война и определила поприще нашего героя. Он решился сделать ставку на дофина Карла, в те годы правильность этого выбора была совсем не очевидна. Однако барон не изменил ему и не просчитался.
Национальный герой
В Жиле де Рэ текла кровь прославленного коннетабля Бертрана Дюгесклена — знаменитейшего из полководцев страны, погибшего в 1380 году. Конечно, внучатому племяннику «грозы англичан» не давали покоя лавры знаменитого предка. И ему удалось достичь столь же громкой славы. Преодолевая вялость и апатию своего сюзерена и друга Карла, барон де Рэ не жалел сил и средств. Он за свой собственный счет формировал крупные отряды и совершал — с 1422 по 1429 год — весьма удачные рейды по землям, занятым врагом, штурмом взял несколько замков и, наконец, покрыл себя общенациональной славой, сражаясь рука об руку с Жанной д’Арк под Орлеаном и при Жаржо. За эти подвиги Монморанси-Лаваль уже в 25 лет стал маршалом Франции — случай беспрецедентный! Злые языки утверждали, что случилось это благодаря тому, что барон де Рэ на свои деньги содержал не только войско, но и Карла со всем его двором, оплачивая всевозможные пиры, охоты и прочие увеселения, которые так обожал дофин. Впрочем, и действительные военные подвиги маршала никто не ставил под сомнение.
После памятной Орлеанской победы в мае 1429 года война покатилась к успешному для Карла концу. 17 июля того же года он короновался в Реймсе — месте, где традиционно с 498 года венчались на царство французские короли. Победа Валуа уже вызывала так мало сомнений, что Жиль де Рэ счел уместным осторожно дать понять новоиспеченному государю, что теперь, когда все идет хорошо, пора начать расплачиваться по займам. И, как нередко бывает в подобных случаях, маршал не только не получил обратно потраченные средства, но вдобавок еще впал в немилость и был удален от двора. Ведь хорошо известно: маленький долг рождает должника, большой — врага.
Ошибка Жиля де Рэ
С 1433 года наш герой — официально в отставке. Он тихонько живет себе в замке Тиффож в глухой Бретани и от скуки зачитывается книгами по алхимии. В конце концов, в ней была и насущная нужда — его финансовые дела шли все так же скверно, а надежда поправить их возвратом королевского долга улетучилась.
Видимо, в поисках выхода из денежных затруднений Жиль де Рэ совершает и главную стратегическую ошибку в жизни. В 1436 году он радушно принимает у себя нового дофина — Людовика. Принимает как сына своего старого боевого друга и короля. Барон не мог не знать, что дофин, будущий король Людовик XI, хитрейший из монархов Европы, уже сейчас интригует против отца и в поместьях маршала, собственно, укрывается от монаршего гнева. Хорошо зная Карла, как же мог он сомневаться, что тень вражды отца и сына ляжет на него самым непосредственным образом (пусть даже формально визит Людовика был представлен ему как «инспекторская» проверка).
Наказание последовало незамедлительно. Чтобы добыть хоть какую-то наличность, маршалу приходилось закладывать недвижимость — то один замок, то другой… Операции эти были абсолютно законны и выгодны, но от короля последовал указ: барона Жиля де Рэ в коммерческих операциях с его владениями ограничить. Для опального маршала это стало немалым ударом — тем с большим усердием он принялся искать способ превращения свинца в золото. Он приказал своему алхимику Жилю де Силле сконцентрироваться только на этой задаче.
Под алхимическую лабораторию переоборудовали чуть ли не весь первый этаж замка Тиффож. Хозяин не скупился на расходы. Его агенты скупали в промышленных масштабах нужные для опытов компоненты, некоторые из которых — например, акульи зубы, ртуть и мышьяк — стоили по тем временам очень дорого.
Но, как нетрудно догадаться, это не помогло — получить золото никак не удавалось. В сердцах маршал распрощался с более или менее трезвомыслящим де Силле и в 1439 году пригласил на место главного алхимика Франческо Прелати, который, по всей видимости, убедил барона в своей исключительности. Возможно, его привлек тот факт, что итальянец прямо заявлял, что он — колдун и держит в услужении личного демона, через чье посредство общается с миром мертвых (и это в то время, как прежние «ученые мужи» барона были в основном священниками).
К сожалению, очень скоро Франческо Прелати получил огромную власть над своим хозяином, человеком сколь эрудированным, столь и нестандартно мыслящим. Последнее качество заставляло его все время желать общения с людьми необыкновенными, явно ломающими рамки современных ему представлений о науке. Однако на сей раз наш герой не распознал явного шарлатана.
Со временем об их колдовских упражнениях прослышала вся Бретань и ужаснулась до такой степени, что вмешаться пришлось самому герцогу Бретонскому, вассалом которого был барон де Рэ. Вскоре герцог во главе двухсот вооруженных солдат стучал в ворота Тиффожа. Тучи над головой маршала сгустились, но он сам еще не знал, насколько они грозны.
Еще один злодей…
Большинство филологов — исследователей волшебных сказок, а также историков сходятся на мысли, что в истории Синей Бороды реальный сюжет с казнью Жиля де Рэ наложился причудливым образом на мифологический, литературный, а не наоборот, как это бывает обычно. С самого раннего Средневековья в Бретани (а также в кельтских областях Великобритании — Корнуолле и Уэльсе) был популярен сюжет о графе Кономоре, который женился на некоей Трефинии, впоследствии святой. Он просил руки девушки у ее отца, графа Героха, но тот отказал «по причине чрезвычайной жестокости и варварства, с которыми тот обращался с другими своими женами, которых, как только они становились беременными, приказывал убивать самым бесчеловечным образом». Так, во всяком случае, сообщает «Жизнеописание святых Бретани». Затем при посредничестве одного праведного аббата свадьба — при торжественных клятвах Кономора вести себя достойно — все же состоялась. Но едва Трефиния забеременела, граф — язычник в душе — все же убил ее, очевидно, исполняя какой-то дьявольский ритуал. Далее, как гласит легенда, последовали воскрешение святой и кара убийце. Не правда ли, контуры будущей «страшилки» о Синей Бороде вполне просматриваются? Учитывая, что в XV веке, когда жил Жиль де Рэ, рассказы такого рода составляли основной массив местного фольклора, неудивительно, что судьба маршала соединилась с ними. И неудивительно, что дети, «замученные» сеньором де МонморансиЛавалем, слились в народной памяти с женами из легенд о Кономоре и уже в таком виде попали к Шарлю Перро. Обычное дело в истории литературы…
Пробный удар
В конце августа 1440 года монсеньор Жан де Малеструэ, епископ Нантский, главный советник и «правая рука» герцога Бретонского, выступил в кафедральном соборе с сенсационной проповедью перед толпой прихожан. Его преосвященству якобы стало известно о гнусных преступлениях одного из знатнейших дворян Бретани, маршала Жиля де Рэ, «против малолетних детей и подростков обоего пола». Епископ потребовал, чтобы «люди всякого звания», располагающие хоть какими-то сведениями об этих «леденящих душу деяниях», доносили ему о них.
Речь епископа, исполненная многозначительных недомолвок, произвела в слушателях впечатление, будто следствие располагает серьезными уликами. На самом же деле Малеструэ было тогда известно об одном-единственном исчезновении ребенка, которое хоть как-то удавалось связать с Жилем де Рэ, и произошло оно за месяц до судьбоносной проповеди. О прямых доказательствах не шло и речи — очевидно, что правящие верхи Бретонского герцогства просто решили использовать удобный случай, чтобы расправиться с опальным маршалом.
Вскоре у епископа появился повод проинформировать обо всем главу инквизиционного трибунала Бретани — отца Жана Блуэна. В общем, следствие с этих пор развернулось по всем направлениям. Уже через несколько дней на свет появился обвинительный акт. На современников он произвел сильное впечатление. Чего здесь только не было: и человеческие жертвоприношения домашнему демону, и колдовство «с применением специальных технических средств», и убийства детей с расчленением и сжиганием их тел, и сексуальные извращения...
Обвинительное заключение из 47 пунктов было отправлено герцогу Бретонскому и генеральному инквизитору Франции Гийому Меричи. Маршала официально поставили о них в известность 13 сентября 1440 года и предложили ему явиться в епископальный суд для объяснений.
Обвинение в колдовстве
Заседание трибунала было назначено на 19 сентября, и Жиль де Рэ наверняка понимал: у него есть более чем веские основания уклониться от явки. Если обвинения в пропаже детей он еще мог счесть «неопасными», то колдовские манипуляции, подробно описанные в обвинительном акте, могли стать причиной больших неприятностей. Церковь преследовала их весьма свирепо. Кроме того, герцог Бретонский санкционировал еще и светское разбирательство, и оно тоже дало кое-какие результаты…
В принципе оставалась возможность бежать в Париж и пасть к ногам Карла VII, но, видимо, надежды на помощь старого друга было очень мало, раз обвиняемый не захотел воспользоваться этим средством. Он остался в Тиффоже и объявил, что непременно явится в суд. Тут его положение еще ухудшили собственные приближенные, чьи нервы оказались не так крепки. Друг Жиля, Роже де Бриквилль, и бывший доверенный алхимик Жиль де Силле на всякий случай пустились в бега. В ответ прокурор Бретани Гийом Шапейон объявил их розыск, что дало ему законную возможность явиться со стражниками в баронский замок и схватить там других подозреваемых: колдуна-итальянца и телохранителей барона — Гриара и Корийо. Все эти люди последние годы провели бок о бок с хозяином и, конечно, могли много порассказать о его занятиях. Что они, собственно, и сделали на суде, заседавшем в октябре 1440 года в городской ратуше Нанта. Власти постарались придать процессу как можно большую гласность: о нем было объявлено на площадях всех городов Бретани, и на него приглашали всех, кто мог иметь хоть какое-то, истинное или мнимое, отношение к делу (при этом требование обвиняемого об адвокате отвергли!). Зрители допускались свободно, и наплыв их оказался столь велик, что многим пришлось торчать за дверьми. В адрес Жиля де Рэ неслись оскорбления, женщины бросались на охранников, чтобы прорваться поближе и суметь плюнуть «проклятому злодею» в лицо.
Ну а что касается показаний… Достаточно сказать, что они оправдали ожидания толпы.
Алхимик Франческо Прелати под присягой заявил, что барон де Рэ сочинил и кровью написал соглашение с демоном Барроном, в котором обязался приносить последнему кровавые жертвы за три дара: всеведения, богатства и власти. Свидетелю неизвестно, получил ли обвиняемый эти дары, но жертвы он приносил: сначала пробовал откупиться курицей, но по требованию Баррона перешел на детей.
Жиль де Силле подробно рассказал о сексуальном поведении своего бывшего патрона — чудовищных надругательствах над несовершеннолетними обоего пола. Кроме того, подтвердил, что барон участвовал в алхимических экспериментах, отдавая себе отчет в их греховности, и, таким образом, впал в ересь.
О пропавших детишках свидетельствовали их родители. Кое-кто из них заявлял, что последний раз видел своих детей, когда отправлял их во владения барона де Рэ — просить милостыню. Наконец, Гриар и Корийо дали самые жуткие показания, будто маршал коллекционировал человеческие головы, которые хранились в особой темнице замка, а также о том, что, почувствовав опасность ареста, маршал лично приказал им эти головы уничтожить (показание особенно важное, ввиду того что при многочисленных обысках во владениях маршала ничего подозрительного найдено не было).
Печать Зла
Как же возникла связь между реально существовавшим бароном Жилем де Рэ и литературным персонажем Синей Бородой? И почему «борода» именно «синяя»? Известно, что, собирая бретонские легенды, Шарль Перро, в частности, записал такую: мимо замка Жиля де Рэ ехали граф Одон де Тремеак и его невеста Бланш де Лерминьер. Барон пригласил их на обед. Но когда гости уже собрались уезжать, он приказал бросить графа в каменный мешок, а испуганной Бланш предложил стать его женой. Та отказалась. Тогда он повел ее в церковь и стал пылко клясться, что в случае согласия «навсегда отдаст ей душу и тело». Бланш согласилась — и в тот же миг превратилась в Дьявола синего цвета. Дьявол засмеялся и сказал барону: «Теперь ты в моей власти». Он сделал знак — и борода Жиля тоже стала синей. «Теперь ты не будешь Жилем де Лавалем, — прогрохотал Сатана. — Тебя будут звать Синяя Борода!» Вот вам и соединение двух сюжетных линий: в фольклорном сознании якобы замученные дети превратились в жен, а «печатью нечистой силы» стал цвет бороды. Конечно же, обросло предание и топографическими признаками: буквально все разрушенные замки близ Нанта и в долине Луары ко времени Перро приписывались Жилю де Рэ, а в Тиффоже за пару монет показывали комнату, где он резал то ли маленьких ребят, то ли женщин.
Вынужденное признание
Какими бы крепкими нервами ни обладал бывалый полководец, наверняка он испытал потрясение. Тем большее уважение вызывает то невозмутимое спокойствие, с которым он продолжал твердить о своей невиновности и требовать адвоката. Видя, что никто и не думает слушать его, он заявил, что лучше пойдет на виселицу, чем будет присутствовать в суде, где все обвинения лживы, а судьи — злодеи. Такого, в свою очередь, не могли стерпеть «злодеи»: епископ Нантский немедленно отлучил обвиняемого от церкви, а 19 октября суд постановил пытать его, дабы «побудить прекратить гнусное запирательство».
Жиля де Монморанси-Лаваля, барона де Рэ, растянули на так называемой лестнице. Этот способ пытки, самый популярный в тогдашней Франции, заключался в том, что жертву, привязав за руки и за ноги, растягивали на горизонтальной решетке, как на дыбе. Под пыткой мужественный маршал быстро раскаялся в былом упорстве и пообещал впредь быть сговорчивее. Для начала он преклонил колени перед епископом, смиренно просил его снять отлучение, а позже начал давать показания и мало-помалу «сознался» во всем. Для полной «капитуляции» перед судом, правда, потребовались новые пытки, 21 октября, но уж после них Жиль де Рэ публично согласился и с тем, что «наслаждался пороком», и подробно описал свои любимые способы убийства и собственные ощущения при этом. Барон сам назвал число замученных им детей — 800 (таким образом, он должен был умерщвлять по одному ребенку в неделю последние 15 лет!). Но суд благоразумно посчитал, что довольно будет и 150.
25 октября епископ Нантский повторно «исторг Жиля де Рэ из лона Церкви Христовой» за «столь тяжкие прегрешения против догматов веры и законов человеческих, что невозможно человеку и вообразить их». В тот же день «грешника», естественно, приговорили к костру — вместе с его «словоохотливыми» сообщниками. В качестве акта особой гуманности (все-таки речь шла о маршале Франции) в случае покаяния и примирения с церковью Жилю де Рэ обещали не сжигать его живьем, а предварительно задушить.
Маршал предпочел примириться с церковью на этих относительно гуманных условиях и был казнен со своими сообщниками на следующий день. Среди друзей-родственников казненного маршала не нашлось ни одного, кто бы рискнул защищать его имя и честь.
Прошло несколько столетий, прежде чем некоторые историки стали указывать на разного рода изъяны и нестыковки обвинений в процессе над героем Столетней войны. Сомнителен уж сам факт совершения инкриминированных ему деяний. Во всяком случае, оговор его специально подготовленными свидетелями представляется весьма вероятным, а признания под пыткой недорогого стоят. Кроме того, подозрения вызывает и такой факт: самые одиозные персонажи процесса, вроде колдуна Франческо Прелати, подверглись всего лишь заключению (из которого он, кстати, скоро и легко бежал). Возможно, оговорили де Рэ по почину короля, испытывавшего сильную неприязнь к своему бывшему другу: он был уверен, что Жиль поддерживает опального дофина Людовика, а главное, Карлу очень не хотелось возвращать маршалу огромный долг.
Только в 1992 году французские ученые добились исторической справедливости — организовали новый «посмертный суд» в сенате Французской Республики. Тщательно изучив документы из архивов инквизиции, трибунал из нескольких парламентариев, политиков и историков-экспертов маршала полностью оправдал.
Крамаров. Спасибо, что косой.
Ельцин. Спасибо, что бухой.
Медведев. Спасибо, что второй.
Путин. Спасибо, что во второй.
Тимошенко. Спасибо, что с косой.
Новая жена Маккартни. Спасибо, что с ногой.
Ходорковский. Спасибо, что по сто сорок седьмой.
Высоцкий. Спасибо, что не в 3D.
Цой. Спасибо, что с мацой.
Хой. Спасибо, что не Цой.
Хой. Спасибо, что не Хуй
Новый год. Спасибо, что зимой.
Гайдар. Спасибо, что подох.
Пушкин. Надо было брать дробовик.
Матроскин. Угостите колбасой.
Зидан. Спасибо, что головой.
Марадона. Спасибо, что рукой.
Мадонна. Спасибо, что ртом.
Христос. Спасибо, что воскрес!
Юра. Спасибо, что музыкант.
Аллах. Спасибо, что акбар.
Кондуктор? Спасибо. Проездной.
Тимати. Красивый-расписной.
Член. Спасибо, что мужской.
Виски. Спасибо, что двойной.
Секс. Спасибо, что порой.
Оргазм. Спасибо, дорогой.
Оргазм. Спасибо, что со мной!
Одеколон. Спасибо, что тройной.
Дружу. Спасибо, с головой.
Дрочу. Спасибо, что рукой.
Билан. Пожалуйста, не пой!
Евреи! Идите-ка за мной! (с) Моисей
Харон. Спасибо, не веслом.
Размер? Наверное, второй.
Маркс. Спасибо, что с бородой.
Кардашьян. Спасибо, что с кормой.
ДПС. Как это не видели двойной?
Doom. И первый, и второй.
Собаки. Поглядим весной.
Аватар. В том числе и голубой
ЕГЭ. Только бы не Толстой.
Лев. Спасибо, что Толстой.
Ваш номер — тристадвацвосьмой.
Кусто. Гуляет под водой.
Сбербанк. Не лезьте, вы за мной!
Сизиф. Своё ношу с собой.
Икс-бокс. Собака, дорогой!!!
Объява. Но мопед не мой.
Порой, наталкиваясь на какую-либо информацию, лишаешься дара речи. И происходит это вовсе не оттого, что умирает мысль. Напротив! Хочется сказать очень много. Настолько много, что получилась бы словесно-эмоциональная эклектика из умиления, ванильного сарказма, изысканного мата, леденящей вежливости и самого уничижительного стеба. А поскольку из этого коктейля чувств сложно выбрать что-то одно... В общем, без комментариев:
"Уходящий 2011 год был богат на много странных событий, в том числе, и в мире рекламы. Как только рекламщики не пытались привлечь внимание к своим товарам и услугам, прибегая порой к откровенным причудам. Я отобрал десятку самых фриковых видеороликов, которые шокируют и забавляют нестандартным подходом. Некоторые из них довольно бредовые, не без элемента абсурда, однако есть действительно креативные моменты. Если развить фантазию копирайтеров в нужное русло, мог бы получиться шедевр." - пишет блогер felbert. Представляю Вашему вниманию его подборку.
Реклама Vivident "Внезапный поворот"
Реклама Skittles "В парке"
"Брайан, подои меня!"
Реклама Orkin "Борьба с партией жуликов и воров" "Борьба с крысами"
Реклама японской "сода-щки"
Реклама Toyota Prius "Машина из людей"
Реклама Ayudin "Сосисочный крем"
Реклама Ubisoft Rocksmith "Маленький гитарист"
Реклама Old Spice "В диких джунглях"
И напоследок то, что не надо смотреть озабоченным юристам (сынок, я кагбэ предупреждаю)))
Среди российских роликов самым просматриваемым в этом году стал ролик о продавце забавных очков в рейсовом автобусе. Это видео посмотрели уже почти 10 млн. человек. Вроде ничего смешного, но... смешно!)
Я то думал что цивилизация началась в Америке
